Скоро зрителей ЭМДТеатра ждёт встреча с одним жутким и трогательным персонажем, чьё имя веками наводило ужас на англичан. Его грешная душа три столетия бродила по замку, а в его рабочем графике не было ни минутки на отдых:
- после краткого дневного сна он был обязан с глухими стенаниями носиться по коридорам, излучая жуткий зелёный свет;
- взвывать от ярости;
- закатываться леденящим душу хохотом;
- таять в воздухе с протяжным замогильным стоном;
- оборачиваться зловещим чёрным псом;
- нашёптывать спящим на ухо ужасные тайны склепа и прочая, и прочая…
Внешне же это – само очарование:
Глаза его горели, словно пылающие угли, спутанные волосы свисали до плеч, одежда старинного покроя была покрыта грязью и превратилась в лохмотья, а руки и ноги были закованы в кандалы, соединённые тяжёлыми ржавыми цепями.
В целом же, по описанию Оскара Уайльда, это “старик самого ужасного вида” – сэр Саймон Кентервиль.
О да, это он!
- Призрак-артист, привидение-франт, жуир и бонвиван, за плечами которого триста лет блестящей потусторонней карьеры.
- Это он легко и изящно доводил людей до нервного припадка и хронического слабоумия.
- Это он был дьявольски изобретателен в своих кознях и, затем оживлял в памяти старые фуроры “с эгоистическим наслаждением истинного художника”.
- Это он мог часами перебирать свой гардероб, чтобы выглядеть комильфо: чёрный бархатный плащ и “простой, но изящный саван с пятнышками могильной плесени”.
В конце концов, это он убил свою жену, леди Элеонору за то, что она была дурна собой и плохо готовила… Но не будем выдавать все его тайны! Лучше приходите мрачным осенним вечером на спектакль “Кентервильское привидение” и посмотрите на всё своими глазами.
А пока, в ожидании спектакля “Кентервильское привидение”, давайте вспомним “коллег” неподражаемого сэра Саймона.
“Чепуха! Вздор! – можем мы проворчать вслед за диккенсовским Скруджем, – не верю я в привидения!”. Положим, и сам сквалыга Скрудж ни во что подобное не верил…, пока нос к носу не столкнулся с призраком своего покойного компаньона Марли.
Да, привидения и призраки частенько прячутся на книжных страницах и жаждут встречи с нами. Не будем же им противиться! Ибо, как говорил Хома Брут, большой знаток в этом деле: “оно только с первого разу немного страшно, а там оно уже не страшно”.
Итак, призрак Марли (“Рождественская песнь в прозе”). Очень колоритный тип!
Марли, со своей косицей, в своей неизменной жилетке, панталонах в обтяжку и сапогах. Кисточки на сапогах торчали, волосы на голове торчали, косица торчала, полы сюртука оттопыривались. Длинная цепь опоясывала его и волочилась за ним по полу на манер хвоста.
Цепь его, что любопытно, была составлена из ключей, висячих замков, копилок, документов, гроссбухов и тяжёлых кошельков с железными застёжками.
Как и полагается приличному призраку, Марли выл, неистово и жутко гремел цепями и, был обречён на годы долгих, изнурительных странствий и искал покоя. Вот и не верь после этого в призраков!
У нас же на родине вопросом “верить или не верить привидениям?” задавался ещё Василий Андреевич Жуковский.
Даже целую статью написал “Нечто о привидениях”. Впрочем, верил он им или нет, а в свои произведения пускал с охотой. Чего стоит один призрачный жених из баллады “Светлана”. Помните, как сидит он в санях и глядит на лунный свет, “бледен и унылый”? Жутко! Но жутко романтично.
Тот же Василий Андреевич Жуковский сам признавал в одном из писем: я, мол, поэтический дядька чертей и ведьм немецких и английских на Руси. Любил поэт хорошенько припугнуть читателя! Но среди его бесплотных созданий есть и весьма милые. К примеру, лирического героя однажды поманила привидевшаяся ему девушка “с тёмнокудрявой головой”:
Как первыя любви очарованье,
Как прелесть первых юных дней –
Явилася она передо мною.
(“Привидение”, 1823 год).
К слову, призрачных красавиц в русской литературе предостаточно. Как их найти? Легко! Поздним вечером, желательно в полнолуние, открываем Гоголя – и замираем от ужаса и восхищения
Такая страшная, сверкающая красота!
На Диканьке много странного творится, и не только под Рождество.
Майской ночью у пруда “в тонком серебряном тумане мелькали лёгкие, как будто тени девушки в белых, как луг, убранный ландышами, рубашках”, тело их было “как будто сваяно из прозрачных облак и будто светилось насквозь при серебряном месяце”. Была среди них и “ясная панночка” с густыми ресницами, полуопущенными на глаза. “Вся она была бледна, как полотно, как блеск месяца; но как чудна, как прекрасна!” – восхищается Гоголь (“Майская ночь, или Утопленница”).
Из Диканьки прелестный образ перекочевал в Миргород. Эту героиню трудно не узнать:
- брови – “ночь среди солнечного дня”;
- да ещё “ресницы, упавшие стрелами на щёки, пылавшие жаром тайных желаний”;
- да ещё уста – ” рубины, готовые усмехнуться”.
Конечно же, это Панночка, чья красота приводила в трепет Хому, а за ним и читателей. Да, Панночка прекрасна, но в её чертах увидел Хома что-то страшно пронзительное и, показалось ему, что катится по щеке из-под ресниц слеза, но это была капля крови… Что было дальше, все мы прекрасно знаем из повести “Вий” и одноимённого фильма.
Но не будем лукавить, Панночка всё же не вполне привидение. А вот ещё одна бывшая красавица, блиставшая в своё время на балах, стала привидением в самом классическом смысле. Правда, к этому моменту свои женские чары она порядком подрастеряла. И приходила, не “дыша духами и туманами”, а тихо шаркая туфлями. Кто же эта белая женщина?
Конечно, это пушкинская Пиковая дама – призрак старой графини, обманувший Германна. Её незабвенные “тройка, семёрка, туз” до сих пор звучат со многих сцен благодаря знаменитой опере Чайковского.
На берегу пустынных волн
Старая графиня жила в Петербурге, а это, согласитесь, едва ли не лучший город для призраков: антураж, погода, история… Не удивительно, что именно здесь беднягу Евгения преследовал Медный всадник, кумир на бронзовом коне. Был ли он и вправду привидением или только игрой расстроенного воображения героя – неизвестно.
Зато доподлинно известно, что бродит в Петербурге ещё один призрак. Может, он и не так величествен, как Пётр, но не менее знаменит. Это человек “небольшого роста, в старом, поношенном вицмундире” с лицом бледным, как снег. “А! Так вот ты, наконец! – говорит он, поймав своего обидчика за воротник, – Твоей-то шинели мне и нужно!”.
Жалкий и безответный при жизни, после смерти Акакий Акакиевич Башмачкин (“Шинель”) возалкал справедливости. Как и многие другие призраки, он искал мести и нашёл её.
Другой призрак, вышедший из-под пера русского классика, тоже искал мести, но на этом его сходство с гоголевским героем заканчивается. “О, тяжело пожатье каменной его десницы!” – говорит о нём Дон Гуан перед тем, как сгинуть навеки. Каменный гость, ожившая статуя командора, отомстил за себя и за честь Донны Анны. Его тяжёлую поступь нередко можно услышать в театрах, где играют спектакли по “Маленьким трагедиям” Пушкина.
Но никто не появляется на сцене и в кино так часто, таинственно и величественно, как наш следующий герой.
Ни с места, наважденье!
Призрак из Эльсинора, “царственная тень” датского монарха, “некто неизвестный в вооруженье с ног до головы”… Страшный и печальный король Гамлет, отец того самого шекспировского Гамлета. Это он молчанием и самим видом своим пугает часовых замка. Это он бел, как снег и “проходит мимо державным шагом”, смотрит скорей с тоской, чем с гневом”. Не было бы призрака – не было бы всей трагической истории. Он прочно обосновался в нашем языке, ведь мы до сих пор говорим: “Чего шатаешься, как тень отца Гамлета?”.
В общем, призраков в книгах не счесть. В одной только поттериане Джоан Роулинг их уйма:
- Плакса Миртл;
- Кровавый барон и Почти Безголовый Ник;
- Толстый Монах;
- Елена Когтевран и множество других.
Есть в литературе и обманщики: те, кто притворяется привидением, им не являясь. Пример? “Призрак оперы”. И, естественно, любимое всеми лучшее в мире, дикое, но симпатичное привидение с мотором!
Ох уж эти призраки! Они нас завлекают, будоражат и заставляют задуматься о вопросах чести и справедливости. Но всё же оставим привидений в покое и, словами Жуковского, “не будем преследовать их тайны своими умствованиями, вредными, часто гибельными для нашего разума”, а будем жить, творить и наслаждаться искусством!
